У Маргарет глаза стали круглыми, как блюдца.
— Знаешь что, Ренник? Дурак он там или нет, но прямо сейчас Добсон волнует меня меньше всего.
— Может, и не в себе, но точно знает, что любит ее. И это сделает его счастливым. И, кроме того, у нее нет выхода. Теперь, когда все о ней знают, она больше не может служить медсестрой. И в Австралии оставаться тоже не может.
— О, тут нет ничего интересного, — сказала она.
Она ничего не сказала. А он упорно продолжал стоять на пороге, явно ожидая приглашения зайти. Однако ей очень не хотелось, чтобы мистер Рэдклифф, в своей дорогой одежде и начищенных до блеска ботинках, сидел в их убогой гостиной. По крайней мере, пока она немного не приберется.
— За это плавание он еще ни разу такого себе не позволял.