Найкол принялся отказываться, хотя от добродушного подначивания Джонса его немного отпустило. Он представил еще одну ночь под треклятой железной дверью наедине со своими мыслями, и ему стало не по себе.
Маргарет с Фрэнсис шли обратно к себе в каюту по ангарной палубе. Фильм кончился поздно, и им пришлось обедать не в свою, а во вторую смену. Их просьба перенести часы трапезы вызвала весьма кислую реакцию у женщин-офицеров, неохотно согласившихся пойти на уступки, словно девушки, как выразилась Маргарет, попросили разрешения пообедать нагишом.
— Папа, а можно мне их съесть? Умираю с голоду.
Похоже, Джонс тогда положил на нее глаз, но его отвергли. Она выделялась своей фигурой.
Фрэнсис тем временем уже мчалась к трапу, который вел в недра машинного отделения, металлический настил заглушал шум ее шагов. Протиснувшись сквозь нетрезвую толпу, она встала на колени и сняла с руки пострадавшего окровавленную грязную тряпку, чтобы осмотреть рану.
— Нет, — уверенно ответил он и неожиданно сам не узнал своего голоса, поскольку уже много-много лет никто не произносил его имя вслух. — Меня зовут Генри.