Снаружи морской пехотинец, сменив положение ног на стальной палубе, тихо поприветствовал кого-то, проходившего мимо. Она услышала, как его рубашка трется о дверь. Где-то вдали по металлическому трапу прогромыхали тяжелые шаги. На верхней койке Джин что-то сонно пробормотала, а Эвис спрятала украшенную бигуди голову под одеяло.
И вот он. Момент истины. Ее имя пришлось дважды произнести, прежде чем она расслышала.
— Тогда прощай, Мэгги! — окликнул ее отец.
— Четыре больны, сэр. Одна прикована к постели. Упала с трапа возле радиорубки и растянула лодыжку.
И на нее тотчас же накатила волна тошноты, словно в подтверждение того, что, отказавшись, она поступила совершенно правильно. Она так и не сумела привыкнуть к вездесущему запаху авиационного топлива, который ее повсюду преследовал, прилипал к одежде, попадал в нос. И сколько бы она ни прыскалась духами, ей все равно казалось, будто от нее пахнет, как от механика из машинного отделения.
Матрос и морпех отдали честь и вышли из капитанской каюты.