– Никак нет, товарищ сержант! Просто это, ну, задумался!
Толян попытался улыбнуться и что-то сказать, но вышла лишь короткая, сопровождаемая булькающим хрипом гримаса. Заполненный кровью из пробитого легкого рот ощерился, и по подбородку потекла алая струйка, скрывающаяся за отворотом куртки. Темные, почти черные пятна пулевых пробоин на груди с каждой секундой расползались, пропитывая хаб, и, казалось, Захаров физически ощущал, как товарища покидает жизнь.
– Так то, наверное, эрзац какой-нибудь был, ячменный напиток, например, – ухмыльнувшись, Геманов включил электрочайник и бросил в кружки по одноразовому пакетику чая – подобное Василию уже было знакомо, успел привыкнуть, пока жил в квартире Захарова. С одной стороны удобно, конечно, с другой – вовсе даже неэкономно. Из одного пакетика – сам проверял, пока Соня не высмеяла – можно добрых три-четыре кружки чая заварить, пока кипяток не выстыл. Им бы на войне такие порционные штуковины! И чай не рассыплешь, и хранить удобно, и в случае чего можно использованные пакетики прибрать, да, ежели припечет, из нескольких хоть какой-то чаек да заварить. А то ведь порой и просто голый кипяток с сахаром хлебали, зимой особенно – согреться-то хотелось.
Еще через час заглох один из идущих за танками грузовиков. Что такого важного он вез под наглухо зашнурованным брезентовым тентом, никто не знал, но по колонне немедленно передали приказ остановиться и ждать. Ждать пришлось довольно долго, однако старенький пятитонный «ЗИС» не внял мольбам копавшегося в моторе шофера, на которого очень обиженно взирал нервно куривший подле кабины немолодой сержант в фуражке с краповым околышем и бирюзовой тульей, и «Захара» пришлось взять на буксир одному из танков.
– Почему? – упавшим голосом пробормотал тот, едва ли не против воли опуская голову. Казавшаяся такой радужной перспектива возвращения на привычную военную службу стремительно таяла, словно поднятый взрывом осколочной гранаты дымный султан под ветром.
– Вот и я так подумал, – одобрительно кивнул Захаров. – Именно маскировка, причем более подходящая к лету – осени. А теперь выше гляди, до верхушек деревьев. Ничего странного не замечаешь?