В очередной раз отерев лицо от налетевшего снега, Дмитрий проморгался. Натягивать на лицо трофейные очки-«консервы» не хотелось, они хоть и лучше отечественных, но чувствуешь себя в них, словно идиот. Чистый Ихтиандр, блин! Да и снегом забивает куда чаще, нежели оголенное лицо. Еще и подсознание, как водится не вовремя, напоминает о памятном ночном бое в Афгане, когда он только и мечтал, чтобы стянуть наконец с пропотевшей и основательно прокоптившейся от пороховых газов физиономии надоевший «ночник». Тоже трофейный – правда, не немецкий, а американский…
Спрятав фото обратно, Захаров застегнул клапан и пошел к ожидавшей его «полуторке». Уже забираясь в кабину, все же не выдержал и оглянулся. Варя стояла в дверях, однако, заметив его взгляд, тут же смущенно нырнула внутрь здания. Улыбнувшись, десантник устроился на продавленном сиденье, уложив в ногах тощий вещмешок, и захлопнул дребезжащую скрипучую дверцу.
Автомашина остановилась в десятке метров от уютного двухэтажного особняка, укрытого в тени развесистых деревьев. Вход освещали несколько фонарей, остальная территория скрывалась в ночной тьме.
– Стараюсь, – буркнул Мякишев. – Но ведь это еще не все, как я догадываюсь?
– Уходить нужно, лейтенант. Прямо сейчас. Времени нет.