– Чаю бы выпил, – кивнул танкист. – Не привык я к этому вашему кофею. Крепкое больно, да горькое. А потом голова кружится. Нам на фронте давали иногда, или у фрицев бывало трофеили, но там оно какое-то другое было, помягче.
В броню загрохотали прикладом, и Дмитрий наконец рискнул высунуться из башни. Рядом с танком, устало привалившись к заляпанной глиной надгусеничной полке, стоял лейтенант Алехин. Ух ты, значит, уцелел зар-раза! Вот это сюрприз, определенно приятный. Молодец, лейтеха! И ведь первым на фрица пер!
Да, теперь Краснов, конечно, знал, что аналогичный парад – еще и с участием авиации – проводился и в Куйбышеве, где перед представителями английской военной миссии и равнодушными к происходящему камерами иностранных фоторепортеров промаршировало двадцать тысяч бойцов. Но именно этот, московский, парад стал символом несгибаемой воли советского народа к победе. Именно отсюда парадные части, получив боекомплект, сухие пайки и горючее, прямиком шли в те самые «белоснежные поля под Москвой», где большинству из них предстояло навеки сгинуть, растворившись в Вечности ради Великой Победы.
– Ого, а ты, смотрю, парень хваткий. Еще и трофеи приволок. – Геманов отдал одному из своих людей короткое распоряжение. – Молодец. Ступай в тачку.
Глядя на размотавший гусеницы «семидесятый» со свороченной набок башней, Дмитрий мысленно извинился перед сгоревшими танкистами. «Простите, мужики! Оправдания искать не стану, у меня его нет. Потому просто простите… Но вы не зря сгорели, карта с координатами целей – вон она, у лейтенанта в планшетке. Значит, задание выполнено, как бы оно ни было. За вас отомстят. Я отомщу. Обещаю!». И все же стоит подойти поближе, вдруг кто-то из танкистов уцелел, успел выбраться? Вон, вроде и движение какое, в аккурат за дальним танк…
– Ну, не то чтобы именно общались, – Василий едва заметно улыбнулся. – Просто некоторое время мы были одним человеком. Я был и самим собой, и Дмитрием, а он, соответственно, и мной, и тоже самим собой. Я знал все, что знал и помнил он, – и наоборот, понимаете? Мы разговаривали – без слов, разумеется, ну, мысленно, что ли.