— Ах, ты ничего не понимаешь, — говорила Даша, — у женщины молодость наступает совсем не от лет, совсем от других причин. Лета тут совсем никакой роли не играют…
— Достал ордер, Дарья Дмитриевна, идемте.
— Нет!.. Я говорю так потому, что безумно тебя люблю… Ты не должен быть убийцей, не должен, не должен…
Читая, он принялся вздыхать, потом заговорил о том, что он всегда чувствовал вину свою перед Катей.
Даша, молча слушая сестру, открывала и закрывала крышечки на хрустальных флаконах.
Мешки с почтой и посылками были внесены в прихожую, и на лестнице, под Адамом и Евой, их стали распаковывать. Здесь была почта за целый месяц. Казалось, в этих грязных парусиновых мешках было скрыто целое море любви и тоски — вся покинутая, милая, невозвратная жизнь.