— Война до победного конца, — пробормотал он сквозь зубы, — держитесь теперь, старые калоши, мы вам покажем «пораженчество».
Дмитрий Степанович постарел за эти годы, жил неважно и еще больше разговаривал о политике. Он чрезвычайно обрадовался приезду дочери и сейчас же взял в политическую обработку Рощина. По целым часам сидели они в столовой за самоваром (двухведерной измятой машиной, пропустившей через нутро свое целое озеро кипятку и от старости наловчившейся, — чуть только брось в нее уголек, — подолгу петь провинциальные самоварные песни). Дмитрий Степанович, одетый крайне неряшливо, обрюзгший и потучневший, с седыми нечесаными кудрями, курил вонючие папироски, кашлял, багровея, и говорил, говорил…
— Напрасно без вещей приехали, — сказал Иван Ильич, — все равно вас ночевать оставим…
Один, чернобородый, голый по пояс, приволок пленного и сбил его с ног у костра.
— Сергей Сергеевич, надо его на хутор везти.
— Ну, если уйдет «Воля», в кого же тогда верить, братишки?..