Даша после этой встречи струсила. Ей казалось, что петербургская жизнь — все эти воробьиные ночи — отошла навсегда и Бессонов, непонятно чем занозивший ее воображение, — забыт.
— У-у-у-у, — тихо затянул Башкин-Раздорский, — так вот вы кто… А я то все время смотрел на вас, — ох, думаю, вот она, моя смерть! Напустили вы страху! — говорю, говорю и сам не понимаю, — почему я еще не под откосом… Голубчик, сыграем мы вам, сыграем от души, для себя, по-актерски.
— Ничтожный… маленький человек, вот ты кто, — сказал Беляков. — Напрасно я тебе отдавал всю душу… Сволочь ты… А я его в Наполеоны прочил… Вошь!..
— Отпусти его, чего ты привязался… Опять — царь природы, царь природы, — прогудел Гагин.
Семен стал хаживать на эти собрания — на зады, к ручью, под иву. В пиджаке внакидку сидел на земле, курил, слушал. Иной раз хотелось вскочить, кинуть пиджак, развернуть плечи: «Товарищи!..» Напрасно, — только напугаешь их, затрясут мужики мотнями, разбегутся.