– А ты разве не в тюрьме? – спросила тогда Айя.
Оба церемонно поклонились (учтивость провинциалов): бонжур, мадам… бонжур, мадам…
– Так берешь? Могу продать в рассрочку, я тебе верю…
Нет, вот уж в Лондон Айя совсем не собиралась…)
– Ну, все, – добродетельным и даже каким-то будничным тоном сказала она. – Расходимся спать.
…и Калдман не без удовольствия перешел на немецкий, домашний свой, родной – от матери и бабки – язык.