Что и было сделано ими сообща, с некоторым добродетельным усилием и не вполне добродетельными комментариями. Шарло – задастый француз лет пятидесяти пяти, добряк, усач и остроумец, любил крепко выразиться.
– Точно, я слегка поправился. И Магда отговаривала брать этот костюм. Но ты же знаешь мою слабость к почтенной благопристойности.
А район мы разворошили, вот-вот заполыхает…
И далее автор рецензии остроумно замечал, что «при подобном исполнении обмороки в зале обеспечены, а вот летальные исходы – это уж на совести блистательного артиста. Не скрою, – так он заканчивал статью, – я бы с удовольствием отправил к праотцам столь изысканным способом пару-тройку ныне здравствующих политиков».
– В отпуске, в Таиланде, – легко обронил Леон, расправляясь с мидиями. – На круизном кораблике. Разговорились, он показал снимок на «айпаде»… Почему ты не ешь? Не нравится? Ей-богу, неплохие moulles! Но вот я готовлю их по-настоящему – под белым вином, со сметаной, с сельдереем… У меня есть даже особая такая кастрюлька, и крышка у нее специальная.
– Да здесь можно годами жить! – заявила Айя, дотошно обшарив и осмотрев все отсеки.