Сидорцев обиженно засопел, ничего не ответив. Только крепче сжал побелевшими от напряжения пальцами автомат.
– Что, воздушная тревога? – хриплым ото сна голосом осведомился Дмитрий, выбравшись из танка через передний люк. – Немцы?
– Будем разбираться, хотя я и не представляю, каким образом можно осуществить обратный процесс. Для этого необходимо, как минимум, осознанное желание и донора, и реципиента, которого еще нужно найти. Если же он не захочет, то вернуть его окажется практически невозможно, даже накачав какой-нибудь транквилизирующей гадостью. Попытаемся, конечно, отследить по айпишнику, но проблема в том, что играл он анонимно, причем очень похоже, еще и применял программу, не позволяющую отследить адрес его компа…
Беззвучный огненный всполох в затянутом дымом и пылью хвосте колонны – ну, наконец-то! Еще кому-то из фрицев сильно не повезло. И тут же еще один взрыв, но уже в центре, метрах в трехстах от последнего подбитого Дмитрием танка. Внезапно душу заполнило какое-то иррациональное веселье: три сожженных танка за – сколько там времени прошло? Минута, две? – нормально же, а?! Можем, когда захотим? Можем – и безо всяких цейсовских прицелов! И еще больше сможем, уже совсем скоро Курская битва…
«Тридцатьчетверка» развернулась и на приличной скорости рванула в сторону заранее присмотренной позиции. По башне дробно протарахтела пулеметная очередь, пятная свежеокрашенную броню пулевыми отметинами. То ли у немецкого стрелка сдали нервы, то ли всерьез надеялся разбить приборы наблюдения. Дмитрий словно наяву видел разлетающиеся капли расплавленного свинца и клочья латунной оболочки. Накаркал: щеку неожиданно обожгло залетевшей в приоткрытый люк раскаленной каплей. Блин, а если бы в глаз?!
– Ну, а строй-то у вас какой? – нашел он силы спросить.