— Нет, я не обладаю этой способностью, — ответил гость. — Мы можем многое другое, но видеть нам не дано.
Инек взял лопату, стоявшую сразу за дверью сарая, и они направились к саду.
Чашки и кофейник Инек отнёс в раковину. На станции царила тишина — тяжёлая, давящая тишина, но, скорее всего, сказал он себе, это ему просто кажется.
— А если они не узнают? — спросила Мэри. — Я имею в виду, про войну. Они ведь нигде, кроме этой станции, не бывают.
За те десять дней, что Льюис наблюдал за ним, его маршрут не менялся ни разу. Возможно, он не менялся годами. Уоллис никогда не торопился. Прогуливался он с таким видом, словно времени у него было хоть отбавляй. Останавливался по пути, чтобы пообщаться со своими давними знакомыми, с деревом, с белкой, с цветком. Выглядел Уоллис крепким, здоровым, да и во всей его повадке ещё чувствовался бывалый солдат — старые привычки и маленькие хитрости, оставшиеся с тех суровых лет, что он провёл в боях под началом многих полководцев. Подняв голову и расправив плечи, Уоллис всегда двигался лёгкой походкой человека, познавшего в своё время долгие изнурительные переходы.