— Тогда и у нас, может быть, есть ещё надежда. Нужно только переболеть этим.
Он осторожно втёр мазь в оставленные кнутом длинные рубцы. Люси исцелила бабочку, подумалось ему, а вот себя вылечить не может.
Интересно, как там Люси, подумал Инек, и тут же ответил сам себе: наверняка с ней ничего теперь не случится.
Инек удивлённо перечитал строку ещё раз, и, хотя многое оставалось непонятным, фраза «моя приближающаяся смерть» сомнений не вызывала. Ошибиться в переводе тут было невозможно, все три слова он узнал без труда.
У самой воды сидела девушка, и он сразу узнал Люси Фишер, глухонемую дочь Хэнка Фишера, который жил на берегу реки.
Инек склонился над контейнером, извлёк куб и увидел, что это кусок тяжёлой древесины — чёрной, как эбеновое дерево, и такой плотной, что поверхность её казалась гладкой, будто камень. Инек усмехнулся про себя: благодаря Уинслоу он уже стал в некотором роде экспертом, понимает толк в дереве.