— Хорошо, раздевайтесь и ложитесь на кровать. Хорошо, что доктор Энглер прописал вам спать на щите, нам как раз будет удобно, — двусмысленное "нам", подчёркнутое короткой паузой, чуть было не сорвало мне голову и мне стоило огромного усилия, воздержаться от перехода от слов к делу.
— А ты меня не учи! Ты на других посмотри! Мозгов нет, накупили лицензий и в ус не дуют, узлы, а то и мотор целиком, у соседа подворовывая!
— Вот как? Заводите себе любовниц за границей из классово чуждых элементов, да ещё и ходатайствуете о присвоении ей звания Героя? Что ми с вами делать будем, товарищ Любимов?
Вот тут вождя проняло и, на какой-то миг, он потерял самообладание, бросив на меня быстрый, колючий взгляд.
— Я же сказала — ты не русский! Ты — жидобольшевик! Язык твой лживый тебе ничем не поможет.
Вот с этим-то, готовясь доказывать и обосновывать, я и напросился на приём к Кожанову, попутно заглянув на Главпочтампт, чтобы проверить, нет ли мне писем от некой особы. Вообще, в тайне от жены, бывая в центре Москвы по делам, я всегда справлялся насчёт корреспонденции и Анна изредка баловала меня ничего не значащими пустыми письмами о жизни в Австрии, о погоде, забавных происшествиях в санатории Нордена. Единственной существенной информацией, которую я оттуда выудил, было только то, что Аню отстранили от работы по вербовке, как раз из-за нашей переписки.