— Создатель Милостивый! — успел еще вскрикнуть монах, когда выпрямившийся исполин небрежно махнул рукой, прихлопывая крошечную фигурку, как человек прихлопывает надоедливую мошку.
— Это да, — усмехнулся в бороду Койн. — Любимое занятие. Но такие вольности они только детям позволяют. К остальным построже относятся. Любят детенышей. И никому обижать их не позволяют. Хе! Древин, помнишь, четыре дня назад, что было?
— Тут ты прав, — отозвался я, поспешно прикрывая сияющие глаза закованной в стальную перчатку ладонью и опуская лицо к бревнам плота.
Я еще раз осмотрел уже виденные мною стол, сундуки и пустые полки, затем задумчиво уставился в дальний угол комнаты, пытаясь понять, что именно я вижу. Больше всего это было похоже на огромный вытянутый кусок льда в форме неправильного кристалла. Изнутри исходило ровное свечение, видимое лишь магическим взором. По бокам кристалла виднелись вмурованные в стену толстые металлические пластины, испещренные непонятными знаками и рунами. И пластины были единственными предметами в комнате, не покрывшимися слоем льда. Не было даже инея. Лишь тусклый светящийся тем же зеленовато-синим сиянием металл.
Словно очнувшись от спячки, стоявшие на берегу люди всколыхнулись в едином порыве и в нас полетели комья смерзшейся грязи и камни, подкрепляемые яростными воплями и ругательствами. Несколько камней глухо застучали по борту и палубе. Крутящийся в воздухе зажженный факел не долетел всего на локоть и с противным шипением плюхнулся в воду. А это уже опасней — только пожара на корабле мне и не хватало для полного счастья.
На этот раз Рикару не понадобилось ничего говорить. Подхватив почти истлевшее одеяло за край, он укрыл тело Россиала до середины груди, закрывая ужасное состояние его тела.