— Да куда ж там, — забулькала та, — боже упаси. Эти-то курицы что-то про маньяка бормочут, дуры безголовые, а оно вон что…
— Такого, — поддержал шефа здоровяк с изломанными ушами. — Шли по коридору, искали этого старого хмыря, а тут — раз! И нет Димона. Был тут и пропал. Как растворился. Это все ихний чебанутый Штырь…
Когда от горки земли осталась половина, ветер усилился настолько, что Кобылин упал на колени. Он помахал перед собой паяльной лампой, чтобы разогнать снежные вихри, бьющие в лицо, и поставил лампу в снег, направив ее пламя в остатки развороченной груды земли, а сам принялся кидать мелкие комья в яму. Она заполнялась, но медленно, очень медленно. Кобылин сопел и возился в мерзлой земле, как коченеющий жук, руками и ногами взрывая землю и сталкивая ее в источник. Он уже ничего не видел и не чувствовал — тело онемело от мороза, а ресницы смерзлись. Но Кобылин продолжал работу — под руку ему попался железный осколок газового баллона, и охотник сразу пустил его в ход, не обращая внимания на то, что острые края дерут перчатки в клочья. Он рубил комья земли новым оружием, вгрызался железом в глину, как обезумевший крот, сбрасывал землю в яму и шатался под ударами снежного вихря. Пару раз его левый бок опалило пламенем паяльной лампы, рукав куртки задымился, но снежные вихри сбили пламя. Кобылин даже не заметил это — стоя на коленях, он работал как землеройная машина, из последних сил, натужно, забыв о времени и об окружающем мире. И работал так до тех пор, пока силы не оставили его.
Их было пятеро. И больше всего внимание привлекала давнишняя парочка: Вано и Штырь, с которыми Алексей расстался буквально пару минут назад. Рябой прижимался к стене, закрывал руками лицо, а Вано хлестал его по голове раскрытой ладонью, словно пытаясь отвесить пощечину, и что-то яростно орал на незнакомом языке, брызгая слюной.
Надвинув на глаза бейсболку, Кобылин быстро спрятал «глок» за пояс, сунул борсетку за отворот куртки и быстро пошел прочь. Еще никогда ему не приходилось светиться так по-крупному, и ему оставалось лишь надеяться, что никто не успел сфотографировать его подвиги. За сумкой возвращаться не стал — не до того. Что до отпечатков, то Кобылин не сомневался, что после посещения съемной квартиры у милиции будет полным-полно отпечатков его пальчиков, так что беспокоиться о заметании следов было бессмысленно.
— Ты кто? — спросил Алексей, напрасно щурясь в попытке рассмотреть своего сокамерника.