Ноги плохо слушались Алексея, пальцы на руках почти не сгибались, а по подбородку текло что-то горячее и липкое. Мазнув ладонью по, губам, Кобылин скривился от боли — оказывается, он прикусил губу, да так сильно, что кровь ручейком сочилась из уголка рта.
Тяжело отдуваясь, он придавил пальцем кнопку отмены звонка и с раздражением сунул мобильник в недра кожаного плаща. Потом, подняв голову, гаркнул.
Свет померк, на грудь навалилась свинцовая тяжесть, и Алексея притиснуло к земле. Снег давил сверху плотным мокрым одеялом, его тяжесть не давала шевелиться, не давала вздохнуть, и через миг охотник оказался плотно упакован в тугой снежный кокон. Холода он не чувствовал. Чувствовал удушье — воздуха уже не хватало, а перед глазами плыли разноцветные круги.
Кобылин опустился на свое место под хрипловатый голос певицы, старательно выводившей припев. Уши его пылали. Бросив умоляющий взгляд на откровенно хихикавшую Верочку, что сидела напротив, прижимаясь к огромному плечу Вадима, Алексей махнул рукой.
Охранники лишь на секунду замешкались, сбитые с толку внезапным приказом. Но затем, как послушные механизмы, синхронно достали пистолеты из кобуры под левым плечом, шагнули вперед, одновременно пытаясь прикрыть собой босса… И все-таки опоздали.
— Ты! — с ненавистью выдохнула черноволосая прямо в лицо Алексея. — Что ты с ней сделал, урод!