— Позвольте, — промычал хозяин квартиры. — Это же… Я, как председатель товарищества жильцов… Мне посоветовали… Мне сказали…
— Тьфу на вас еще раз, — процитировал Алексей и отключил телефон.
— Я тебя, — заорал вновь Вано и осыпал рябого потоком незнакомых Кобылину слов, среди которых знакомыми оказались лишь пара матерных.
— Для тебя, легенды, сойдет, — буркнул Борода. — Будем постепенно понижать градус. Там, глядишь, и до Машки-буфетчицы дойдешь. Будет сто процентов по шкале нормальности.
В большом баре было темно и шумно. Алексей отметил это сразу, едва только вошел в зал, расчерченный деревянными перегородками. Столики, что прятались в деревянных ячейках, были заняты — кое-где сидели компании, а на пустующих столах красовались большие таблички с грозной надписью «Занято». Из колонок музыкального центра за барной стойкой тихо лилась старая романтическая мелодия. Ее пытался заглушить стоявший рядом телевизор — кто-то включил спортивный канал, и голос диктора, комментирующего футбольный матч, зудел и зудел, как заблудившийся в комнате комар. Над столиками висело зыбкое облако табачного дыма, в котором тонули десятки голосов. Никто не повышал тона, да и музыка была негромкой, но все вместе сплеталось в неразборчивый гул, привычный уху любого посетителя подобных мест.
— Опять паранойя разыгралась? — хмыкнул Борода. — Сам же признал, что если захотят найти, то найдут.