— Ладно, — наконец вздохнул он. — Еще пятерку.
Поднявшись, он на ощупь пробрался к двери, распахнул ее и выглянул на улицу, в ночь, холодную и ветреную. Зябко поежившись, закрыл дверь и, оставшись в полной темноте, достал из кармана мобильник. Маленький экранчик не смог осветить весь темный предбанник, но давал вполне достаточно света, чтобы набрать нужный номер. На звонок ответили сразу.
Перед ним расстилался опустевший поселок, над которым висели серые лохматые тучи, набухшие сырым снегом, готовым обрушиться на дома. В тишине, накрывшей поселок тугим одеялом, едва слышно гудели провода высоковольтки. Здесь все выглядело таким тихим, мирным… мертвым.
В наступившей тишине было слышно, как трещат горящие останки упыря, распространяя клубы зловонного дыма. Свет фонарика, так и оставшегося лежать в сугробе, померк, словно батарейки успели сесть за краткие секунды кровавого пиршества.
Кобылин отступил еще на шаг, освобождая подход к номеру, и встал рядом с горничной. И тут же заметил, как приоткрылась дверь одного из номеров. Из щели выглянуло девичье личико, изуродованное тонной косметики, и на Кобылина глянули два озорных глаза. Их взгляд скользнул по обнаженному торсу охотника и задержался на мускулистой груди.
— Да, — спокойно ответил Алексей, ничуть не задетый тирадой бывшего проводника. — Но, хочу отметить, не всей. Меня интересует конкретно смысл жизни оборотней.