— Зачем вы так, Дмитрий Михайлович, — Галка подвинулась к нему ближе, принялась успокаивающе гладить Шубина по голове. — Вдруг скажет кто…
— А ведь хотели тебя на звено ставить, — продолжил комиссар, — в звании повысить. Да теперь рядовым ходить будешь. На аэродроме дежурить… вечно. Чего глазами хлопаешь? Давай, марш отсюда. И попробуй только своевольничать…
— Говорю, хорошо, но я доложу командиру части и начальнику особого отдела про финансовые махинации в полку. Он сразу заткнулся, заявление забрал, а деньги заплатил. Я, тогда, пятьсот себе, на пропой, а пятьсот в фонд обороны и теперь богатый Буратино.
Появился Палыч, с независимым видом, подтащил баллон с воздухом и подключил его к системе…
А когда уходили, стали село жечь. Мы тогда ещё не знали, что это немцы жгут, думали, случайно, пожар. Побежали с соседями тушить. И видим, что это немцы выводят скот, сами в черных комбинезонах, с факелами и канистрами с бензином, черные и страшные. Собаки лают, скот мычит, немцы-поджигатели не дают тушить, отгоняют автоматами. Чудом нас не спалили. Страшно было, — она тихонько заплакала.
— Ну, с первой кровью! — поздравил Виктор сам себя. Раньше… или нет, не раньше – позже, по этому поводу проводился целый ритуал. В конце захода быстренько, на скорую руку накрывали стол на капоте машины, разливали по стопочке и под немудреную закуску поздравляли стрелка. Сейчас же… свои сто грамм Саблин употребил еще за ужином…