По венам против воли потекло возбуждение; Мак отлично знал, как погладить словами — Лайзе тут же представились его губы у своей шеи, даже не губы — пасть с острыми клыками, которая не кусает, но шевелит волоски дыханием.
Одно-единственное слово прозвучало равнодушным приказом.
Глаза видели лишь то, что позволял увидеть угол со скошенной на бок шеей. Руки не чувствовались, ноги не шевелились. Хотелось заплакать, но сил не хватало даже на слезы. Онемевшая, беспомощная, искалеченная. Небо, не дай ей напоследок подвергнуться пыткам, сжалься, пожалуйста, сжалься…
Чейзер поставил бутыль рядом, на деревянный стояк, и принялся протирать ладони полотенцем.
Он смеялся так громко и раскатисто, что она не знала, то ли хихикать вместе с ним, то ли вновь разреветься от унижения.
— …вот ведь пройдоха! Я даже просил его нам тебя продать. Ничего, что на «ты»? — Неряшливый мужик повеселел. — А он все: «Да нет у тебя таких денег!». Теперь точно вижу, что нет — такие женщины бесценны!