Даранаяс прекратил свое существование – как и хотел. По крайней мере, с его слов – хотел. Его гороподобное туловище еще долго вздрагивало, не желая умирать, лапы скребли землю, но мозга, способного отдать команду органам, уже не было. Из тоннеля на месте глаза гиганта текла густая кровь, кусочки мозга и темно-красные брызги заляпали Андрея с ног до головы, и, чтобы руки не скользили на рукоятях пистолетов, ему пришлось вытереть их о куртку.
Зверь осторожно подошел на расстояние прыжка, глаза его горели, а в глотке клокотала ярость. Постояв секунду, он вдруг взревел – так громко, так страшно, что все обитатели леса, находившиеся в радиусе километра, испуганно бросились наутек, заслышав голос странного существа. Медведь прервал трапезу и, ворча, стал пятиться, искоса поглядывая на хозяина добычи и избегая смотреть ему в глаза.
Потом солдат вспоминал эту ночь и каждый раз благодарил судьбу, которая уберегла его от смерти. После этой ночи он ушел в свой городишко и устроился в храм послушником, спустя годы дослужившись до настоятеля. Но каждый день он вспоминал, как к нему подкатилась мертвая голова напарника и моргнула глазами – как живая. Он воспринял этот факт как указание Господа: хватит войны, иди заботиться о душе!
А они непременно расползутся, и тогда… тогда будет то же, что на Земле, – смерть, страшные войны, сотни тысяч и миллионы трупов. Надо ли это? И тут же ответил себе: ничего в мире не делается без трупов. И хорошо, что оружие в его руках, а не в руках тех же исчадий. Та же палка может служить орудием труда, а можно треснуть ею по голове книгочея – чем палка виновата? Ну давайте запретим палки! Ведь они опасны!
– Не надо. Она заботится о твоих делах. Обо всем, что тебя окружает. Если Олра уйдет – это будет нехорошо. Не забывай, она и Марго заберет с собой.
– Налить вам, господин инквизитор? – оживился палач. – У меня есть! Вон чайничек греется – со специями, вкусно!