Отец мог быть добрым и строгим одновременно. Моментально вспыхивал и тут же остывал. С ним можно было поругаться и через минуту помириться.
– Фон Гофен, у вас слишком несчастный вид. Часом, не устали?
Я ищу взглядом фрейлин императрицы. Возле ее стола их нет. Наверняка где-то веселятся. Знать бы где. Слишком много народа, в такой толчее трудно отыскать нужное лицо.
На душе стало легче и покойнее. Захотелось вый ти из шатра, вдохнуть свежего воздуха, сесть на коня и скакать в Петербург. Туда, где ждет любимая жена.
– Скоро найдем, – пообещал я. – Ротмистр, вы ранены?
Я завертел головой, оценивая обстановку. На заставе не меньше целого капральства – человек тридцать. Все поголовно с повязками, значит, люди Грюнштейна. Как назло, ни одного знакомого лица. На сочувствие рассчитывать нечего, на присягу давить бесполезно.