Он плюхнулся на сиденье, крепко приложившись задом. При этом у него изо рта вылетели несколько зубов. Я выхватил пистолет из его руки и выбросил за борт. Что я в тот момент чувствовал… ничего. Разве что в глубине души начал осознавать, что, похоже, переживу эту ночь.
На следующий день, в четверть четвертого, мы стояли в очереди к «Дому ужасов». Вход регулировал парнишка по имени Брейди Уотерман. Я помню его, потому что он тоже хорошо играл Хоуи (но не так хорошо, как я… если быть объективным). В начале лета довольно упитанный, теперь Брейди стал стройным и подтянутым. По части похудания шкура могла дать сто очков форы любой диете.
Хлопнула дверь. Мы повернулись и увидели, как Энни пересекает задний дворик, направляясь к дорожке, ведущей к пляжу.
– Выброси его, а не то получишь пулю в колено и больше никогда не сможешь танцевать тустеп. Считаю до трех. Один…
Два года мы практически не разлучались, всюду ходили вместе, все делали вместе. То есть все, за исключением «этого». Мы оба совмещали учебу с работой в университете. Она – в библиотеке, я – в столовой. В 1972 году нам предложили поработать и летом, а мы, естественно, ухватились за этот шанс. Платили немного, но возможность не разлучаться дорогого стоила. Я полагал, что мы точно так же проведем и лето 1973 года, пока Уэнди не объявила, что ее подруга Рене нашла им обеим работу в бостонском универмаге «Файлинс».
Потом я миновал большой викторианский особняк, высившийся со стороны океана. На кухне горел свет. Я подумал, что это флуоресцентная лампа над раковиной. Вспомнил, как Энни вошла на кухню со свитером в руке. Ее загорелый живот. Бюстгальтер почти того же цвета, что и джинсы. «Хочешь подняться со мной наверх, Девин?»