Кулак просвистел в опасной близости от Ивана, но всё равно — мимо.
«Генерал, попробуй его спросить о Генерале», — вспоминаю я.
Мы привыкли полагать российских императоров эдакими могущественными самодержцами, от прихотей которых зависит всё, каждый чих кротких и безропотных подданных. Но это не так: даже царская власть имеет пределы — мудрый владыка лавирует между ними или создаёт гибкую систему противовесов: удаляя одних, возвышает других. Иногда, скрипя зубами, приходится идти против своих же принципов. Достаточно вспомнить неудачные попытки Николая Первого по раскрепощению крестьян или «демократические» преобразования Екатерины. В обоих случаях монархи столкнулись с явным противоборством тех, на кого они могли положиться. Дворянство не желало поступиться привилегиями, реформы натолкнулись на ожесточённое сопротивление и заглохли.
Зато Лесток был на месте и согласился нас принять у себя в кабинете.
Внезапно отставного капитана осенило. Потрескавшиеся губы расплылись в улыбке.
Канцеляристы вышли из комнаты. Остались только Елисеев и Турицын.