Я важно кивнул. Иван обиженно засопел, но спорить больше не стал, обложился бумагами, достал письменные приборы и вопросительно поднял глаза.
После ужина на Елисеева навалилась тупая сытость. Желание говорить и чем-то заниматься пропало. Его всё сильнее и сильнее клонило ко сну.
Нет, одёрнул себя копиист, Екатерина Андреевна не в пример красивше будет. Однако и эта девка весьма хороша. Та, словно почуяла его мысли, зарделась маковым цветом и выскользнула из комнаты под благовидным предлогом. Не устоявший перед искушением канцелярист проводил её ладную фигурку взглядом, в котором смешалось как плотское, грубое, так и достойное романических историй чувство.
Мы отправились в крепость, улаживать транспортные проблемы. Иван оказался прав: выбить лошадей и неказистый экипаж удалось без напряжения умственных и физических сил. От придатка в виде кучера мы отказались. Предок не считал для себя зазорным денёк-другой посидеть на козлах.
Я упирался руками и ногами, но вся компашка канцеляристов потащила меня с собой «на очи» к Ушакову. Уговаривали дружно, приводя вполне логичные причины.
«Надо же, — решил про себя Иван, когда впервые увидел этот мешок костей, по недоразумению облачённый в женское платье, — в России уже больше года, а язык изучить так и не сподобилась. Чему она княжичей малолетних выучит? Видел бы её мой потомок…»