В этот момент повар выронил нож из рук, опустился на четвереньки и заплакал, будто обиженный ребёнок.
Больше происшествий по пути к дому Ушакова не случилось.
Арестовать, привезти в крепость, устроить допрос по всем правилам — да кто же согласится из-за кота на дыбу подвешивать. И Ушаков не поймёт.
Аромат в доме Алунтьева стоял отвратительный. Пахло так, что Елисеев едва удержал рвотный порыв.
Я повернулся, собираясь вернуться к досмотру, но тут в голову пришла ещё одна мысль. Девушка, судя по одежде, куда-то ходила. Накидка на ней определённо не для домашней носки, а для выхода «в люди».
— Квасок, сударь, — аж зажмурилась женщина. — Отведай. Вку-у-снай!