Его принимали за немого, кто-то называл блаженным. Ему это нравилось, на нём с рождения лежала благодать божья. Он был рождён для другого мира и другой жизни, жаль, что не все могли понять столь простую истину.
— Что здесь? — я с подозрительным видом уставился на кружки.
Мы подоспели как раз к штурму. Устав увещевать словесно и поняв, что другого способа выкурить бузоватого иностранца нет, дюжие мужички с конюшни под руководством дворецкого Гаврилы принялись ломать дверь.
— Левее, левее… ещё чуть-чуть… Болван, ты хоть знаешь, где право, где лево?
— Я не знаю и половины из твоих слов, но смысл улавливаю, — заметил предок. — Давай, попробуем проверить — смогу ли я прочесть твои мысли?
Ушаков устроил форменный разнос, влетело всем: и правым и виноватым. Бывший охранник ныне занимал камеру по соседству. По всем признакам пахло Сибирью.