— Вот я не думала, что под забором сдохну, — сказала Райка и попыталась улыбнуться.
Подняться Михась смог на третий день, пришлось на палку, как старому деду, опираться. Выбрался из будана…
Если судить вообще, то перед боем в головах у командования как-то проясняется. Нервничают, понятно, но лишнего дурить перестают. Дошли до места, вспомнили что «Поборец причипился», обозвали стервецом и самовольщиком и уточнили насчет переправ. Берега повыше моста хлопцы из разведки знали, а что пониже не очень. По главному плану предполагалось переправить в обход роту, сейчас решили и с другой стороны бойцов послать. Известное дело: карта заранее всего не покажет.
В бригаду Михась вернулся только 27 мая. Тут готовились к масштабной работе по чугункам, о жестоких боях в Лепельской давно знали в подробностях. Михась рассказал, как все с группой вышло, отдал блокнот с рисунками.
— Что спина? Спина — не глаз. Опять у меня зрение заплыло. Видимо, врожденная аллергия у меня на эти бобруйские хляби, — печально предположил Земляков.
В этот год съездить не получилось. Может, осенью? Южно-Флотский срочно расширяют, первый запуск с Тяжелой площадки в августе. Периметр уже перепроверят. Вырваться в сентябре, ребят на недельку от школы отбить, съездить. Надо бы к Шестакам поисковиков свозить. Там, рядом с аэродромом временные захоронения были. В 43-м летчики разбились — их тела потом, весною, на Большую землю переправили. Их-то переправили — это точно, — Михасю с разведчиками в той опустевшей яме, считай, целый день пришлось просидеть, — но чуть правее умершие раненые похоронены. Саковича там закопали, подрывника Василенко, двоих из Кличевской бригады… Как же их звали?