— Чаго знову-то… — осудил заумное городское сквернословие Михась и исчез в остатках дверного проема.
Женька сообразил, что фразы слышит лишь частично. Болело все, но не так чтобы до невозможности. Земляков тряхнул головой — ух, аж трассеры в мозгу сверкнули, но мир стал чуть понятнее…
— Когда с Двадцатым отрядом стояли, ты Моложевеческим лесом ходил? — утомленно уточнял партизанский комбат.
— Гауптштурмферер Клекнет, их бин агент абверкоманды «сто три». Очень важный информацион. Очень! Мих зи послать к вам…
— Держи. — Сержант протянул матово блестящий пистолет Михасю. — Только сам не стрельнись из этой пакости. И Станчику не говори. И так-то…
Младший сержант Земляков посмотрел на свои ноги: бледноватые, в царапинах и синяках. Вот эти синеватые отвратные полосы откуда? Пиявок вроде не было. За что любить такого полосатого, до глухоты одичавшего человека? Вовсе не за что.