— Товарищ майор, не тяните кота за яйца, — заворчал Нерода… — Не тот случай…
Тон у лейтенанта был сдержанный, но Женька, мельком взглянувший на его лицо, подумал, что псевдоним Скульптор человеку напрасно дали. Они, творцы, люди тонко чувствующие, то есть нервничающие. С бойцами спецназа тоже такое случается. Слушает человек буханье не таких уж далеких разрывов, смотрит на идущую пехоту и переживает. У него там, за разрывами, за немцами, дом. Там Минск полуразрушенный, враг, хозяйничающий на улицах. И сколько ни объясняй себе, что все это хитрый парадокс и странный выверт психики, на подсознание все равно давит. Когда-то самому зеленому, Землякову, объяснили, как с этим парадоксом совладать. Ненаучно объяснили, но доходчиво. Только передать другим это чувство уверенности, что ты находишься на своем, на очень нужном и правильном месте, не получится. Тут знание нижнесаксонских диалектов ничем не поможет.
Михась завернул за остатки дома — торчала труба, сквозь копоть кое-где еще виднелась побелка. Да, справный был дом у деда Пятрука.
— Сейчас как драпанет, узнаешь, какой неадекватный.
— Филиппыч остался у речки прикрывать. Говорит, «придержим».
Без автомата и вещмешка было полегче. Земляков крался за старшим товарищем, держа наготове «кольт». Самоубийство чистой воды, на соседней полянке коротко блеснуло желтым светом — сидели немцы, прикрываясь плащ-палаткой. Видимо, карту изучают. Поблизости лежали спящие — кто-то похрапывал, кто-то посапывал в высокохудожественном лебедевском стиле. Бродил часовой, сгорбившийся под тяжестью винтовки. Нет, часовой «Рогозу» не подходил: и на виду, и хватятся сразу. Нерода отступил, скользнул за кусты, тут же замер, придержав напарника — Женька с опозданием заметил под ногами жестянку из-под колбасы.