— А что болтать? Обещать галстук повязать да песни с барабаном петь?
— Немцы! В маскировке белой. Я одного прямо с места…
— Да я не про Черневку. Что мне жиды запертые да пьянчуги нахальные? В Минск буду возвращаться. Вот бабку пристрою… — Райка поморщилась.
— Наш, гадзюка? — удивился запыхавшийся Михась, наставляя на подследственного верный карабин.
— Нет. Друг и соратник. По кулинарной или поэтической части, уж не знаю. Прилетел защищать и утешать, — объяснил патрульный. — Тут еще женщина хочет поговорить.
Андрон Николаевич Лебедев был художником. Нет, конечно, у него имелось личное оружие, кубари на малиновых петлицах и еще не успевшее истереться удостоверение начальника клуба Старо-Обальского гарнизона. Но Андрон был художником. И в жизни, и глубоко в душе.