— А чего ей будет? Живучая. Только ты, Михась, вроде нее. До жизни цепкий, да только одну команду и знаешь. Да, первая задача — врага убить. Но не единственная. О будущем думать нужно.
— Кстати, вас тут не для лирики и прочих непотребств объединяют, — прохрипел Коваленко. — Ирина до присвоения звания вообще не военнослужащая. В девятнадцать нуль-нуль — марш домой, и никаких. Земляков — увольнение раз в неделю. В остальное время жужжите по работе как вентиляторы… Кстати, и парковаться в переулке прекратите. Жильцы в полицию жалуются.
Человек вынул из кармана куртки портсигар…
В Займище стоял обычный полицейский гарнизон. Через рощу и дальше, берегом, вполне можно было пройти и провести сани с толом и минами. В селе починили пару сапог и бабские башмаки, переночевали в дурно топленной хате, потащились обратно. Дед Игнат, уставший плаксиво голосить «Починяем за похлебу, да за слово добро», был мрачен. Михасю хотелось курить.
Задыхаясь, Женька ухватился за стволик чахлой березки и огляделся. За спиной ряска неспешно смыкалась, закрывая темную воду. Кажется, ушел. Мля, это ж кино какое-то — стартуешь, раз, и на тебя идет батальон немцев. Хорошо еще в походном, а не развернутом строю. Глаза вылупили — «wer diese geschickte lbckenhaft Kerl?».
— Путелин приказал бить по самоходке. Сосредоточенно, значит.