История Чарли Сваарта может показаться уникальной, но на самом деле мы все примерно в таком же положении, как и он. Да, у большинства из нас нет паразитов, химически влияющих на наше поведение (хотя вообще-то в природе такие случаи широко распространены: токсоплазма делает мышей бесстрашными, червь-волосатик заставляет кузнечиков топиться, а ланцетовидные двуустки вызывают у зараженных муравьев непреодолимое желание ползти по травинкам вверх2). Но паразиты и не нужны. Мы сами отлично справляемся с этой задачей.
Так вот. Большинство курильщиков бросили бы, если бы могли. Рассуждениями о том, что бросить легко, общество только деморализует тех, для кого это сложно, — они не понимают, что оказались в примитивной биохимической ловушке, они начинают считать, что это именно у них действительно проблемы с силой воли. Осознание этого факта вызывает дополнительный стресс, а лучшее средство против стресса для курильщика — это привычная активация выброса дофамина в системе вознаграждения.
Пожалуй, единственная форма беспорядочного полового поведения, которая широко распространена у нашего вида, — это проституция, то есть прямой обмен секса на материальные блага. Она упоминается в Кодексе Хаммурапи, существовала в Древней Греции, никуда не исчезла в средневековой Европе, регламентировалась в царской России и в современной цивилизации тоже распространена очень широко. В англоязычной Википедии есть отдельная категория «Проституция по странам». Там больше сотни статей, ведь секс меняют на деньги во всем мире, от религиозного Ирана до благополучной Норвегии.
Похоже, что верно и обратное: при контакте с детенышами изменяется гормональный статус. Этот эффект хорошо изучен для окситоцина (так получилось, что это самый модный гормон привязанности и на его изучение особенно хорошо выделяют гранты), но в принципе то же самое может происходить и со всеми остальными гормонами, вовлеченными в родительское поведение. Антрополог Марина Бутовская в своей научно-популярной книге «Тайны пола. Мужчина и женщина в зеркале эволюции» пишет, что женщине достаточно просто взглянуть на ребенка, чтобы у нее в крови вырос уровень прогестерона. Более того, этот эффект наблюдается не только при виде человеческого младенца, но и при виде котенка, щенка или даже плюшевого мишки — любого большеголового и большеглазого существа с короткими лапками. У мужчин прогестерона в организме гораздо меньше, чем у женщин, так что наше умиление при виде котеночка им обычно совершенно непонятно.
К счастью, в 2004 году Беттина Паузе провела в своей лаборатории аналогичное исследование13. В комнате, где испытуемым предлагали дождаться начала другого (якобы единственного) эксперимента, стояли четыре стула: два справа и два слева от входа. Левая группа стульев казалась испытуемым менее привлекательной и совершенно не пользовалась популярностью — в предварительном исследовании на стоящие слева стулья (если правые тоже были никем не заняты) садились только 13,6 % посетителей. Этот факт никак отдельно не объясняется: то ли люди в принципе предпочитают поворачивать направо, заходя в новое помещение, то ли левая группа стульев была чем-то хуже. Во всяком случае, феромоны позволяют сгладить эту несправедливость. В следующей серии опытов иследователи наклеили на спинку крайнего левого стула бумажку, пропитанную андростеноном, и начали запускать в зал ожидания испытуемых — гомосексуальных мужчин и гетеросексуальных женщин. Теперь популярность левой группы стульев резко выросла: их выбирали 27,8 % людей. После того как участник исследования выбирал стул в зале ожидания, его приглашали в следующую комнату, где проводился единственный, по мнению испытуемых, эксперимент: тест на способность осознавать запах андростенона в разных концентрациях. В целом выяснилось, что левую группу стульев предпочитали те люди, которые лучше различали запах феромона и, возможно, могли бессознательно уловить его прямо от входа в комнату, когда еще только предстояло решить, повернуть ли налево или направо.