Покряхтывая от натуги, он подтянулся на руках. Я заколебался, желая помочь и в то же время зная, что лучше не соваться. Впрочем, раз я здесь, то по крайней мере вытащу его из воды, если он туда свалится.
Теперь ясно, что за этим последует. И опять-таки удивляться нечему. Как под грузом, заныли плечи.
— Какого черта! Что за муха вас укусила? Надо же — все разболтать Бреннеру!
— Не важно. Ты мог бы прожить и тридцать, и по-прежнему останешься «городским». А как дойдет до крайностей, так люди на тебя пальцем начнут показывать: «Инородец!»
— Да, вроде силков. Признаюсь, палки в колеса он нам поставил. Мы не можем сосредоточиться на поисках, если приходится постоянно думать, что он мог раскидать по дороге. И зачем? Любой, кому хватает ума нагородить такой огород, знает, как замести за собой следы. Вместо этого он оставляет нам птицу, колышки от силков для отлавливания жертв, а теперь и прочее. Его или не волнуют наши находки, или он просто… я даже не знаю…
— Он держит их живыми трое суток, потом убивает, — сказал я, стараясь говорить ровно. — Держит живыми, чтобы проделать с ними бог знает что. Пошел второй день, и полиция еще не добилась от Бена Андерса признания. А все оттого, что кто-то заявил, будто видел его возле ее дома. — Здесь мне пришлось сделать паузу. Секунду спустя я добавил: — Я вас очень прошу. Если это были вы, то так и скажите им.