Всё нормально, Саш. Это я папу вспомнила. Извини, я больше не буду реветь. Спасибо.
Куда-то стреляют зенитки, огни прожекторов беспорядочно ползают по небу, грохочет артиллерийскими орудиями Петропавловская крепость, стреляют корабли на Неве. Город не сдался. Город ведёт бой. Ещё один бой.
Кто-то стучит во входную дверь. Явно не Сашка, у того свой ключ есть. Вышла в коридор, открыла. А, это дедушка Кондрат вернулся. Говорит, дров достал, нужно помочь разгрузить. Мать, говорит, зови. Ага, зови. Нету её. Не пришла ещё с работы. Да и приходит она усталая донельзя. Куда ей ещё дрова носить?
Ой, очередь! Очередь в гастрономе! Скорее. Что-то привезли. Дяденька, Вы последний? Тогда я за Вами. А что дают-то?..
— Потому что нельзя обижать животных. Им же больно!
Вообще-то, Лёнька мобилизации не подлежит пока. Ему восемнадцать только в сентябре исполнится. Но он так боялся, что война до сентября не продлится, что кинулся в военкомат, едва придя с работы 22 числа. Правда, было воскресенье и в военкомате сидел один лишь только дежурный. Который, по словам Лёньки, всё время пытался говорить с тремя телефонами сразу, одновременно что-то объясняя толпе таких же, как Лёнька, торопыг.