– Это пирог. В дорогу… – После чего, отчаянно потянувшись вверх, обхватила Олега за шею, едва не стащив его с седла, поцеловала и чуть ли не рысью скрылась обратно за дома. Денис даже не успел ей крикнуть, чтобы она съездила на Балхаш и проследила за делами.
…В эту ночь Денис долго не мог уснуть. Давно был допит чай второй заварки, давно потух костёр, были пропеты последние песни, утихли в палатках последние, самые важные и самые поздние разговоры, ушёл в ночь недолго посидевший с отрядом незнакомец, так и не назвавшийся – кто он? – и с улыбкой отказавшийся переночевать. Звуки ночного леса мешались с отдалёнными, но отчётливыми звуками стройки, а с другой стороны – высоко над хребтом, словно бы прямо в небе – неслышно, но отчётливо мелькали огни на работах струнника. Денис думал, как завтра они спустятся на озёра. И ещё думал про кинжал, который держал на коленях. И ещё думал… думал… думал… В мыслях были Настя, отец и мама. И школа, и новые дома на улицах Седьмого Горного. И то, что рассказывали про латифундии братья Раймонд.
Тон его был совершенно спокойным и деловитым, без намёка на шутку или ещё что-то – просто предложение. И правда – всё. Ни убавить, ни прибавить.
– Петька с тобой монтировал, – сказал Пашка со смешком, сложив руки на груди и прислонившись спиной к стене. На нём вместо пионерских шортов были бриджи для верховой езды – правда, «уставного» цвета, и вольность ему прощали, учитывая, что он каждый день мотался верхами на перевал и обратно. – А потом сидел до утра и зубрил, между прочим. Так что, если бы его спросили, он бы ответил.
– Генка Ишим… – У Дениса перехватило горло, он не плакал только потому, что знал: плакать ему нельзя. – Ишимов, – наконец справился он с тяжёлым спазмом. Настя протянула руку – снова безошибочно – и стиснула его голое плечо. Крепко. Надёжно.
– Нормально… – пробормотал Егор. Остальные стушевались окончательно, и Денис вдруг поймал в нескольких взглядах не ненависть, не опаску, а интерес. – Слуш, имперец, ты скажи своей малышне, чтобы не лаялись, вообще уже…