Письмо было написано по-русски, и довольно правильно, но ясно было, что пишет англосакс. Денис положил листок на журнал, распрямил, устроил поудобней.
Ишимов лежал тут же, на ступеньках головой – под неё Денис подпихнул свою рубашку. Видно было, что Третьяков пытался спасти младшего – бинтовал даже. Но мёртвого спасти не дано никому. Может быть, наступит такое время, когда люди это смогут, но пока – никому. Никому.
– За что-о-о-о?! – возмущённо взвыл тот. – Пааааа!!! Кто в этом доме старший?!
– Мы выяснили, как погиб мой сын, – сказал он и провёл рукой по лбу – медленно, тяжело. – Он был свидетелем похищения. Наверное, и он действовал так же, как ты. Мальчик, которого забирали, видимо, о чём-то догадался и закричал. Юрка выскочил из укрытия, откуда наблюдал – и бросился на помощь… – Болховитинов снова повторил тот жест. – Их держали вместе. Юрка до последнего подбадривал того… младшего. До последнего. А когда их стали вытаскивать из клетки – сломал мальчику шею. Чтобы быстро. А сам наш Юрка так и умер… на том столе. Вот так…
– Ага. Это долгая история, только рассказать её можно коротко.
– А ты как думал? У меня не шахта и не латифундия… Адрес этот никому не называть, никого сюда не водить, самому возвращаться с оглядкой. Если захочешь уйти – предупреди честно, держать не стану. Иначе, найду – плохо будет… Завтрак и ужин тоже тут, за общак, обед за свои в городе. С первой недели работы нужно проставить угощение. Курить, пить – не думай даже. Вот и всё вообще-то. Пойдёт такое – оставайся. Не пойдёт – Винт тебя в парк выведет и бывай здоров.