– Я сказал то, что было, Александр Остапович. – Денис тяжело дышал от злости.
У Насти дрогнули руки. Первое, что она увидела в этом мире, – сорвав повязку под гневный громогласный мат Копцева – был ужасающий свет-боль, расколовший голову начетверо. Но она знала, что где-то рядом – Денис, и, рыдая, продолжала моргать, продолжала смотреть, готовая отказаться от этого зрения, если ей придётся увидеть…
– Само их название – очень древнее. Была такая религиозная секта – задолго до войны. Мы сейчас о ней толком ничего не знаем – может быть, и есть специалисты, но я этим не интересовался, потому что для нашей истории это совершенно неактуально… – Болховитинов сел удобнее. – Нынешние хасиды с теми общие, как мы понимаем, только по названию да по каким-то смутным легендам: они каждую весну приносят человеческие жертвы – обескровливают по специальному ритуалу мальчиков. Белых, в возрасте 7 – 15 лет, упирая на то, что, по их мнению, именно так зачем-то делали те, прежние, хасиды. Как там было – кто теперь знает, но нынешние делают это с простой и понятной каждому разумному человеку, – голос полковника был спокоен, – целью: чтобы регулярно продолжало всходить солнце.
– Да так. – Денис отвернулся, сел, достал из полевой сумки и разложил снятые под водой всеми группами кроки. – Я тут поработаю до отбоя.
Неожиданно он ощутил прилив сил. И подумал, что это, наверное, перед смертью. Сейчас за ним опять придут… а он мёртв. Хоть что-то радостное.