Впрочем, обстрелов и бомбёжек меньше стало. Во всяком случае, того кошмара, что был в сентябре-октябре, уже нет. Наверное, Гитлеру его пушки и самолёты где-то в другом месте понадобились. А может наши больнее отвечать стали. Я заметила, что теперь едва фашисты начинают стрелять по городу, так им сразу же отвечают наши артиллеристы. И зениток у нас больше стало, и истребители советские теперь чаще над городом появляются. Прошлой ночью, например, Сашкина очередь была на чердаке дежурить, а он всю ночь в кровати провёл, рядом со мной. За всю ночь тревогу ни разу не объявили, хотя зенитки, вроде, и стреляли. А может и нет. Привыкла я давно к их выстрелам, не замечаю даже уже. Примерно так же я до войны на карканье ворон реагировала. Вроде как «меня это не касается».
Объявила Боре, что я из школы и сегодня в нашей школе будет новогодняя ёлка. Но не только для школьников, а вообще для всех ребят, кто придёт туда. А после представления будет горячий обед! Из трёх блюд, причём даже без выреза из карточек! И будут давать подарки.
Как? Как же так? Наш дом? Но… но у нас ведь там всё, все вещи, вся наша жизнь. Документы, деньги, довоенные фотокарточки, ёлочные игрушки, мои старинные золотые серёжки, зелёный чайник, книги дяди Игоря, Сашкины вязальные спицы, там всё! Всё это сейчас скрыто под огромной кучей битого кирпича и покорёженного кровельного железа. По этой куче бродят какие-то люди, а из-под неё местами всё ещё слабо курится дым. Этой ночью наш дом разбомбили фашисты. Наверное, прямое попадание фугаски.
Бидон!! Это… да, это его бидон, я помню! Он всё-таки дошёл до Невы и набрал там воду. Бидон наполовину полон льдом. Вот только донести эту воду до дома он не смог.
Витамины я нашла быстро, знала ведь, где лежат. Две полных баночки и одна почти пустая. Её я сразу открыла и одну витаминку съела немедленно. С баночками вещей у меня стало ещё больше. Особо не тяжело, но идти далеко больно.