Как бы то ни было, теперь мне уж точно нельзя возвращаться в постель. При бомбёжке чердак нельзя оставлять без дежурного. Весь дом сгореть может.
Представляю, как бесятся от злости фашисты, когда слышат наш трамвайный звонок! Они не могут не слышать его, звонок очень громкий. А наши бойцы, я не раз видела, прямо на трамвае ездят к самой передовой. И раненых с передовой тоже нередко на трамваях вывозят.
Подошёл трамвай. Загрузились в него и поехали. А на проспекте Горького остановка прямо перед входом в зоосад. Ой, народу-то тут! Особенно малышни много. Шумят, галдят. Какой-то малыш лет пяти в смешной жёлтой панамке ревёт в голос. Ушибся, что ли? А, нет. Ему бабушка мороженое отказывается покупать. Говорит, что он и так уже две порции съел, хватит. А то горлышко заболит. Предлагает вместо мороженого булочку. Но малыш не соглашается и требует мороженое.
Сашка сразу рванул домой. И я за ним. Мы, всё же, в одной квартире живём. Взлетаем на наш третий этаж, Сашка открывает дверь, и я вижу его ревущего в коридоре брата Вовку. Оказывается, тот очень сильно испугался, когда вылетели стёкла в окне. Хорошо ещё, что стёкла были крест накрест заклеены газетными полосками, так что внутрь комнаты осколки стекла не улетели. Вовка не пострадал.
Но ведь у меня дома так много еды! А если бы я вот так сидела рядом со своим умирающим папой? Не выдержала. Сходила домой и принесла им половину брикета гороха, полбуханки хлеба и кусочек шоколадки. Колькиному папе было совсем худо, еда была нужна срочно.
Я быстро умылась, почистила зубы и вернулась в нашу комнату. Повезло, братья-вредители не повстречались. Мама с папой явно меня ждут. На столе дымящееся блюдо с блинами, мёд в горшочке, варенье, сметана. И чайник. Большой зелёный чайник с кипятком. Ммм… вкуснятина!