Вскоре над ним распахнулось белёсо-голубое небо Астлантиды. Сегодня оно выглядело глубоким и чистым: ни облаков, ни дымки, скрадывавшей горизонт. В зенит карабкалось солнце – Общее Солнце, посмертный коллант, если верить Изэли…
– А вот я папе скажу, – заорала Мбези, понимая, что непоправимо теряет лицо. – Он придет и тебе ноги выдернет!
Сочетание улиц, переулков и проспектов представляло собой странный лабиринт, напоминая орнамент знаков, украшавших одежду Изэли. Балконы и окна домов вопреки разумной, а главное, привычной симметрии располагались на разных уровнях. В этом обманчивом хаосе чувствовался тайный порядок, цепочка геометрических символов. Складывалось впечатление, что каждый дом несет зашифрованное послание-головоломку. В крыши зданий уходили десятки блестящих труб. Они тянулись над всем городом: гигантская паутина из металла. Казалось, механический паук-гигант накрыл мегаполис своей сетью.
Теоретически он знал, как это делается. Увы, на практике…
Он щелкнул каблуками, потрясенно оценил Юлий. Провалиться мне сквозь землю! Он и впрямь щелкнул каблуками…
Глагол «видеть» так же соотносился с восприятием Папы, как существительное «ракета» – с той дрянью, что привлекла внимание Лусэро Шанвури. Хочется сказать: антис остается антисом даже в малом теле! Хочется, и это было бы правдой в ничтожно малой степени, но… Глубоко под шелухой, из города с башнями, олицетворения Астлантиды, вынеслось крупное веретенообразное насекомое – конь, не похожий на коня, и вросший в конский круп всадник, не похожий на человека – вырвалось на простор, зашлось истошным визгом, ринулось, ускоряя бег, к крупнейшей из галер эскадры.