К счастью, военный трибун Красс отличался предусмотрительностью. За девятнадцать минут до расчётного включения «щита» на «Акселерандо» поступил сигнал по направленному лучу. Стандарт-запрос, кодовые позывные, отклик, подтверждение. Передача параметров траектории, установление устойчивого контакта, программа автоматического сопровождения и коррекции…
– У нас проблемы, командир, – вмешалась Ливия.
Лицо командующего вновь повернулось к Папирию. Взгляд военного трибуна не сулил добра штандарт-вексиллярию. Но Красс не стал комментировать действия диспетчера: экономил время.
– Вы энергетик, – почуяв раздражение Юлия, старуха без обиняков перешла к делу. – Вы эксперт. Вы в курсе наблюдений за рабами, принадлежащими членам экипажа «Дикаря». Я привезла вам новые данные.
– Увы, свободны. Вот, – Юлий указал на крайний слева столбик диаграмм, – здесь данные с остальных капсул. Все поводки, связывающие Пасиенну с рабами, разорваны. Связь исчезла, как после смерти хозяина. Мы с вами просто не видим, что рабы свободны. Но мы это чувствуем. Скажите, что вы ощущаете при виде человека в капсуле?
Она рванет, понял Папа. Рванет в силовой ловушке. Вопреки здравому смыслу. С мощью, не предусмотренной никакими расчетами. Это Кровь, тут своя физика. Мальчик был прав: на орбите не стрелять… Папа слышал монотонный доклад раба, повторяющего, как попугай, слова Марка. Слышал раба и военный трибун Красс. «Не стрелять!» – для профессионального военного, в особенности, военного-помпилианца, это вызов, оскорбление, плевок в лицо. К чести Красса, трибун сдержал эмоции. Ограничился ловушкой, даже не заподозрив, что уклончивое решение ничего не меняет – Кровь столкнется не с материей, но с полем, агрессия сработает детонатором, и этого хватит за глаза.