Тсалит, застыв, смотрел туда, куда исчез неопознанный посетитель. Потом, словно придя в себя после забытья, повел плечами, скривился, едва сдержав стон боли. Тяжело поднялся.
Решив так, Татьяна Викторовна щедро плеснула себе Кобылы в стакан, добавила чуть кока-колы — смешение жанров тоже тянулось из прошлой жизни — и, раз уж выдался день воспоминаний, влила в себя огненную жидкость. Остановившимся взглядом проследила, как пес тащит сырое мясо на коврик в ванной, махнула рукой, переместилась с бутылкой в гостиную и сняла со стены Артемову гитару. У него был обычный несильный голос, но идеальный слух…
Татьяна внимательно посмотрела на старого доктора.
…Транслятор был теплым, и отчего-то теплота его и тяжесть успокаивали. И хотя она нервно сжимала и разжимала пальцы, скрытые толстой тканью плаща, дыхание выровнялось, а сердце больше не скакало, как сумасшедшее. И — да — здесь было на что посмотреть!..
Лу-Тан высыпал оставшиеся кубики в пасть и усы его воинственно встопорщились.
— Погибшие! — спохватилась она. — Я забыла, простите меня!