— Действительно он один, — сказал человек с пустыми руками. — Зря бучу поднимали.
— Думаю, он следить за фигурой каждого из своих подчинённых куда лучше, чем за своей, — сказал, наконец, могильщик. На завтрак ему досталась пригоршня варёного зелёного горошка, варёная морковка, два лоскутка жёсткого копчёного мяса, небольшая краюха позавчерашнего хлеба и полкружки кислого местного пива. После всего великолепия, которое ему наобещал учитель, этот завтрак выглядел просто скудно. Но хотя бы рыбы не было.
Рядом мелькнула ещё одна фигура. Мощным замахом меча с волнистым лезвием она снесла поднимающееся дитя твари, а после, бросив меч, подняла бочонок с маслом, уже окутанный огнём, и бросила на верещавшего монстра. Подняв меч, человек разрубил бочку, масло, разгораясь, разлилось по телу твари большой лужей. Сунув меч в ножны, человек подбежал к могильщику и, грубо закинув его на закорки, потащило прочь из подвала…
Не зная, что делать, могильщик протянул руку и приобнял У" ри. Девушка прижалась к его груди и разрыдалась ещё сильней, хотя это, казало бы, было невозможно.
Он был зол. На себя, на У" ри. День, обещавший стать великолепным, разбудивший в нём надежду, будто он сбросил лет двадцать, был безвозвратно испорчен.
У" ри подняла голову и посмотрела на него. На её розовые губы выползла ехидная улыбка. Велион наклонился и поцеловал У" ри в губы. Нежно, ласково. Девушка отвечала на поцелуй какое-то время, а потом неожиданно вывернулась из рук могильщика.