Шокировать Розу было трудно, но эти слова сделали свое дело. Никто из Верных не совершал самоубийств. Жизнь была — если говорить афоризмами — единственным, ради чего они жили.
— Миссис Дин просила узнать, как Абра себя чувствует. Говорит, она пожаловалась, что живот болит от месячных, и ушла домой.
— Не знаю. Но узнаю, если подъедем поближе. Точно узнаю. — Рука Барри зашевелилась в руке Ворона и вдруг сжала ее почти до боли. — Может быть, она мне поможет, Папаша. Если я продержусь, а вы ее схватите… и допытаете до того, что она выдохнет немного пара… тогда, возможно…
Выяснилось, что Реджи Пелтье, он же Великий Мистерио, представление подготовил весьма неплохое. Пока его помощник, Не-такой-уж-великий Дэйв, устанавливал столик и открывал чемодан, Мистерио предложил имениннице и ее гостям посмотреть на цветок в петлице. Когда дети приближались к цветку вплотную, тот выстреливал им в лицо струйкой воды: сначала красной, потом зеленой и, наконец, голубой. Дети, опьяненные обилием сладкого, отвечали радостным визгом.
Дэн Торранс открыл глаза. Сквозь них в его несчастную голову тут же ворвался солнечный свет, угрожая выжечь последние мозги. Похмелье было просто ядерным. Лицо горело. Нос забился: правда, в левой ноздре еще осталось игольное ушко-отверстие, сквозь которое проникала ниточка воздуха. В левой? Нет, все-таки в правой. Дэн мог дышать и через рот, но тот весь пропитался запахом виски и сигарет. Набитый непонятно чем живот, казалось, превратился в свинцовый шар. Один из собутыльников Дэна называл такое вот мерзкое состояние «похмельным брюхом».
И как ты объяснишь все это своей женушке? Уверена, что-нибудь да придумаешь. Но если не сделаешь пластическую операцию, то каждый раз в зеркале будешь видеть мои метки. И каждый раз, когда отправишься пытать счастье в очередном баре, будешь вспоминать, как однажды тебя укусила гремучая змея. Змея в синей юбке и белой блузке-безрукавке.