Так оно и вышло. Стреляли, по большей части, наши. Бандиты едва-едва огрызнуться успели куда-то «примерно в том направлении», как их сосредоточенным огнём из трех стволов задавили. И вытащили из сильно побитого пулями «Патрола» два трупа и слегка подраненного в правую руку заросшего жёстким курчавым волосом по самые брови горца. И притащили его к нам.
— А, — легкомысленно отмахнулся тот. — Ушел он из бригады, буквально в ту же неделю. Переводом, в другую часть. Сожрали бы его у нас после такого. Не за ныряние в толчке, нет… За это, скорее, наоборот — зауважать могли. Мол, вон, на что офицер готов был пойти, чтоб оружие вернуть. Но вот телефонистку ему бы не простили. Это уже клеймо на всю оставшуюся службу.
Минут через двадцать к бане густо потянулись обитатели палаточных городков под присмотром все тех же офицеров, что поддерживали порядок в очереди возле столовой, Девушки же, отмытые до скрипа и переодетые в чистое, а оттого совершенно, просто до неприличия счастливые, сидели на длинной скамье, опершись спинами на нагретую ярким солнцем металлическую стену ангара. Лепота!
— Идите уже в зал. И мыться по очереди. А это — женская работа, у вас своя — мужская.
— Тащ полковник, так Лазо, вроде, в топке паровозной сожгли, а не расстреляли…
— Ладно, я тебя не совсем по этому поводу вызвал, — вроде как сменяет гнев на милость Батя и тут же припечатывает меня «приятным известием» к стулу. — Есть мнение, что с разведки складов тебя придется снять…