Урсула Монктон бросила ее на землю. Коснувшись травы, она начала расширяться. Только не расти. А изменяться: она словно надвинулась на меня. Я мог заглянуть туда и увидеть, что там, в конце тоннеля. Я мог пробежать по нему, если бы он не уходил в померанцевое небо.
«Я положу их тебе на счет», — сказала мама, возвращая меня на землю.
Затем пересек дорогу и подошел ко мне. «Извини, сынок, — сказал он. — Через минуту здесь будут еще машины. Надо бы найти, где тебе подождать, чтобы не мешаться под ногами. Хочешь, можешь опять сесть в мою машину?»
Двух очень напуганных мышек, сцепившихся лапками.
Высохшая рука легла на мое плечо. «За что ты просишь прощения, мальчик? За то, что убил ее?»
Лэтти шепнула: «Молчи». Я закивал и крепко сжал губы.