«Да, верно, — невозмутимо подтвердила она. — Вы ешьте сэндвич».
«Может быть, Ба и смогла бы, если бы не спала, — сказала она. — Я не могу. И мама, думаю, тоже. Невероятно трудно выкраивать что-то из времени: нужно убедиться, что края все ровные, даже у Ба не всегда выходит. А тут и того сложнее. Резать по живому. Думаю, даже Ба не смогла бы вынуть ее, не повредив твоего сердца. А сердце тебе еще пригодится. — Потом она сказала: — Вот и они».
Я цеплялся за старую ткань, гнилую, истлевшую дерюгу, а под ней я нащупал дерево. Не добротное, крепкое дерево, а труху, какую я видел на месте расщепленных деревьев, она всегда была сырой на ощупь, ее можно растереть пальцами, — рыхлые опилки с мелкими жучками, мокрицами, затянутые нитевидной грибницей.
«Я выиграл сотни тысяч фунтов стерлингов?»
А сейчас Лэтти Хэмпсток, верно, была старше меня. Но, судя по тому, как она тогда чудно выражалась, всего на несколько лет. Ей было одиннадцать. А мне… сколько было мне? Это произошло после того неудачного дня рождения. Я точно помню. Так что мне, наверное, было семь.
Так оно и было. Они всегда выступали сплоченным единым фронтом.